Владимир Высоцкий. Факты о песнях

Высоцкий: «Я иногда получаю удивительные письма. На них обидно не ответить. Иногда письмо может дать тебе новые силы работать. Например, я получил письмо от человека, который был командиром подводной лодки. У них потёк реактор в Средиземном море. Они уходили с курса, по которому проходит много-много пассажирских судов, чтобы не загрязнить, не заразить воду. Очень долго не всплывали. Они шли под водой. У них возникли проблемы с кислородом. Да ещё был взрыв – пришлось переборки задраить. Всплывали они быстро. Последним лёг в кессонный аппарат командир лодки. У него была кессонная болезнь. Это страшные боли. Говорят, что это непередаваемые, ни с чем не сравнимые боли. Если кто-нибудь знает, что такое почечная колика, когда всё болит, это похоже, только при кессонной болезни раз в десять сильнее. Он в течение двух суток просил ставить ему песню «Спасите наши души». Я уж не знаю, почему, но он её слушал. Он мне написал, что эта песня помогла ему выжить и вытерпеть боль. Такие письма стимулируют. Ты снова хочешь работать...»

"Девушка, здравствуйте, как вас звать, Тома?" -- на самом деле телефонистку звали Людмила Орлова. Высоцкий, очевидно, изменил имя, чтобы вписаться в размер и рифму.

Людмила на протяжении десяти лет помогала общаться Владимиру Высоцкому с его возлюбленной -- Мариной Влади, которая много времени проводила в Париже. (В то время телефонные разговоры между станами были не столь простым делом.)

Если Высоцкий и его жена начинали ссориться, то телефонистка разрывала связь, объясняя это техническими неполадками ("Что, реле там ячейкой шалят?!"), и ждала пока они остынут. Иногда она влезала в разговор: "Успокойтесь, подумайте, это не так серьезно. Я вас вызову через час".

Со временем она стала другом семьи Высоцких, а после смерти поэта осталась другом Марины Влади.

И буддизму, и другим религиям Индии полностью чужда идея эволюции – в отличие от нетрадиционных форм оккультизма вроде теософии, переход из жизни в жизнь образует в индийских религиях не лестницу совершенствования и восхождения к Абсолюту, а мучительное коловращение и переход от одной формы страдания к другой. Поэтому если человек материалистического или просто безрелигиозного западного воспитания может найти в идее перерождений даже что-то привлекательное («удобную религию придумали индусы, что мы, отдав концы, не умираем насовсем», – пел Владимир Высоцкий), то для индийца она сопряжена с чувством несвободы и мучительной порабощенности, вызывающей потребность в освобождении из этой круговерти («Когда же придет избавление от уз сансары, о Боже?! Эту мысль называют желанием свободы», – писал один брахманский философ). Учение о карме и сансаре возникло еще в добуддийский период в рамках поздневедийского брахманизма (по-видимому, не позднее VIII–VII вв. до н.э.), но именно буддизм тщательно разработал его, четко артикулировал, сделал формообразующей частью своего учения и уже в завершенном виде вновь «передал» индуизму.

Евгений Алексеевич Торчинов

Введение в буддологию: курс лекций

Высоцкий осознанно или неосознанно использовал в этой песне мелодию песни "Над розовым морем" Александра Вертинского. Песня Вертинского была ему известна.

Скачать MP3: Александр Вертинский — Над розовым морем

Все факты с MP3

Сам Высоцкий называл её "Песенка ни про что или Что случилось в Африке".

На самом деле аборигены, по всей видимости, не ели Кука.

Имеются достоверные исторические документы, в которых описывается гибель капитана Джеймса Кука. Конфликт английских военных моряков с аборигенами произошёл не у берегов Австралии, как поёт Владимир Высоцкий, а на Гавайских островах. Местные жители украли одну из английских лодок. В таких случаях моряки брали в заложники одного из местных жителей, и не отдавали его, пока не краденое не возвращалось. В этот раз, однако, Куку не удалось взять заложника, местные жители окружили толпой Кука и нескольких моряков. Вызывающее поведение капитана и стрельба по местным спровоцировали хаос и драку. В этой драке погибло несколько моряков и сам Джеймс Кук (по всей видимости от удара копьём). Местный фольклор хранит даже имя убийцы: Кланиманокахуваха.

Пиетет, с которым абогинены относились к капитану Куку выразился и в том, что с его телом они поступили согласно ритуалу, который предназначался для тел вождей и высших членов общества. Тело расчленили и запекли, для того, чтобы отделить мясо от костей. Кости же были тщательно очищены для хранения в качестве объекта религиозного поклонения. Похожим образом в средневековой Европе поступали с телами святых. Часть останков (скальп, голова без нижней челюсти, бедренная кость, кости предплечья и кисти рук) после долгих и трудных переговоров была возвращена англичанам, и была похоронена, по традиции, в море. Похороны состоялись 21 февраля 1779.

Все не так просто, как кажется. Речь в песне, конечно, может идти и о Людмиле Орловой тоже, но более реальным прототипом телефонистки, мне думается, была моя двоюродная тетка Тамара Михайловна Барановская. Она в разговоре со мной как-то в конце 70-х гг. обмолвилась о том, что постоянно соединяет Высоцкого с его женой. Я тогда по малолетству не знал, что супруга Владимира Семеновича - француженка и живет за границей. Моя тетя рассказала много интересных подробностей об их семейной жизни (по долгу службы она была обязана прослушивать разговоры, увы!). К тому же Тамару Михайловну (ныне ее уже нет в живых) в семье всегда называли Тома, и представлялалсь она именно этим именем.

Текст песни перекликается с фрагментом повести «Полдень, XXII век» Аркадия и Бориса Стругацких. Повесть была написана к 1961 году, но авторы продолжали вносить в неё изменения вплоть до издания 1967 года.

– Вот послушайте, – сказал Панин. – Я давно уже думаю об этом. Вот мы – звездолетчики, и мы уходим к UV Кита. Два парсека с половиной.

– Два и четыре десятых, – сказал Кондратьев, глядя в стакан.

– Летим, – продолжал Панин. – Долго летим. Пусть там даже есть планеты. Высаживаемся, исследуем, трали-вали семь пружин, как говорит мой дед.

– Мой дед-эстет, – вставил Гургенидзе.

– Потом мы долго летим назад. Мы старые и закоченевшие, и все перессорились. Во всяком случае, Сережка ни с кем не разговаривает. И нам уже под шестьдесят. А на Земле тем временем, спасибо Эйнштейну, прошло сто пятьдесят лет. Нас встречают какие-то очень моложавые граждане. Сначала все очень хорошо: музыка, цветочки и шашлыки. Но потом я хочу поехать в мою Вологду. И тут оказывается, что там не живут. Там, видите ли, музей.

– Город-музей имени Бориса Панина, – сказал Малышев. – Сплошь мемориальные доски.

– Да, – продолжал Панин. – Сплошь. В общем, жить в Вологде нельзя, зато – вам нравится это «зато»? – там сооружен памятник. Памятник мне. Я смотрю на самого себя и осведомляюсь, почему у меня рога. Ответа я не понимаю. Ясно только, что это не рога. Мне объясняют, что полтораста лет назад я носил такой шлем. «Нет, – говорю я, – не было у меня такого шлема». – «Ах как интересно! – говорит смотритель города-музея и начинает записывать. – Это, – говорит он, – надо немедленно сообщить в Центральное бюро Вечной Памяти». При словах «Вечная Память» у меня возникают нехорошие ассоциации. Но объяснить этого смотрителю я не в состоянии.

– Понесло, – сказал Малышев. – Ближе к делу.

– В общем, я начинаю понимать, что попал опять-таки в чужой мир. Мы докладываем результаты нашего перелета, но их встречают как-то странно. Эти результаты, видите ли, представляют узкоисторический интерес. Все это уже известно лет пятьдесят, потому что на UV Кита – мы, кажется, туда летали? – люди побывали после нас уже двадцать раз. И вообще, построили там три искусственные планеты размером с Землю. Они делают такие перелеты за два месяца, потому что, видите ли, обнаружили некое свойство пространства – времени, которого мы не понимаем и которое они называют, скажем, тирьямпампацией. В заключение нам показывают фильм «Новости дня», посвященный водружению нашего корабля в Археологический музей. Мы смотрим, слушаем…

– Как тебя несет, – сказал Малышев.

– Я человек простодушный, – угрожающе сказал Панин. – У меня фантазия разыгралась…

"Но что ей до меня! Она была в Париже,

Ей сам Марсель Марсо чего-то говорил."

В этой строчке кроется тонкая шутка: Марсель Марсо, как известно, мим, то есть артист немого жанра.

Песня посвящена Николаю Михайловичу Скоморохову -- советскому военному лётчику, дважды герою Советского Союза. Скоморохов совершил множество боевых подвигов, в частности экстраординарный бой в декабре 1944-го на территории Венгрии, когда два советских лётчика -- Скоморохов под прикрытием Филиппова -- отразили атаку тридцати немецких "фоккеров".

Скоморохов пережил Высоцкого, в 1981-м году он получил звание маршала авиации, погиб в автокатастрофе в 1994-м.

Эта песня была написана для спектакля "Звёзды для лейтенанта" (московский театр им. Ермоловой, 1975). Высоцкий исполнял их сам, стоя за сценой, полностью. В спектакль из четырёх написанных вошли две, включая эту -- "Песню о погибшем друге".

Также были написаны и записаны летом 1975-го на магнитную ленту: "Я еще не в угаре...", "Мы взлетали, как утки...", "Их восемь, нас двое...".